По остывшим следам - Страница 83

Сейчас многочисленный род Першиных ведет хлебную, мучную и дровяную торговлю с большими оборотами. У них собственный флот, который возит грузы по Клязьме, Оке, Волге и Каме. Квартал, занимаемый ими в городе, окружен высоким забором, охраняется сторожами с собаками, посторонним туда хода нет. Все обитатели, все караульщики – рьяные спасовцы. Северьян Першин отличается от остальной родни тем, что коллекционирует раскольничьи книги и старинные иконы. Его собрание строго засекречено. Если он заполучит себе образ Казанской Божьей Матери, пиши пропало. Полиция никогда об этом не узнает, а если даже кто его там увидит, никому не скажет…

– Что же делать? – спросил Азвестопуло, закончив свой рассказ.

– Не знаю, – честно ответил Лыков. – Возможно, именно сейчас они с Сайтани ударяют по рукам. Кроме этого, злодея в городе ничего не держит, он скроется под очередным вымышленным именем.

– Но не привез же ему Першин миллион в саквояже!

– Почему бы нет? У них, староверов, так заведено, уж я-то знаю. В семьдесят девятом году на Нижегородской ярмарке за пятьсот тысяч продавали рукопись протопопа Аввакума. Его духовное завещание. Столько народу тогда погибло… Все делалось тайно, за наличные деньги.

– Эх, – вздохнул Сергей, – упустили. А еще вот что я забыл сказать. Один из аксакалов рода Першиных, Александр Андреевич, со всеми сыновьями собирается переехать из Коврова.

– Куда и зачем?

– В село какое-то, забыл название. В Ставропольском уезде Самарской губернии. Зачем – никто не знает. Может, икона у них? Следы заметают?

– Вряд ли, – усомнился коллежский советник. – Заметать лучше в родном городе, где заборы высокие, собаки злые, а полиция давно куплена. Нет, тут что-то религиозное.

Они начали спорить, как вдруг пришел Тутышкин. Он спросил:

– Алексей Николаевич, а как вашего купца зовут?

– Северьян Дмитриевич Першин.

– Первой гильдии, из Коврова?

– Да. А вы почему спрашиваете, Василий Ильич?

– А он через час на пароходе уплывает.

– Как? Куда? – вскочили сыщики.

– В Нижний Новгород. Пароход называется «Жар-птица», отходит от пристани наследниц Курбатова. Это мне кум сообщил, он билетер на кассах, а сам бывший ковровский житель и Першина знает в лицо.

Сыщики полетели в Устье.

Они вбежали по сходне, и Лыков приказал капитану:

– Без моего разрешения не отчаливать!

Тот хотел возразить, но увидел полицейский билет и откозырял:

– Слушаюсь!

– Пусть нас проведут в каюту первого класса, где едет купец из Коврова.

– Старший помощник, ко мне!

Подошел вразвалку красномордый детина, от которого разило водкой.

– Чего?

– Проводи господ полицейских до первого классу.

– Айда за мной, – небрежно бросил детина и двинулся на верхнюю палубу. Привел сыщиков в короткий чистенький коридор и спросил:

– Кого вам надо?

– Першина.

– Это вот сюда.

Старший помощник хотел постучать, но Лыков перехватил его руку и удержал.

– Дальше мы сами. А ты ступай, закуси чем-нибудь, а то корабль потопишь, не дай Бог.

Красномордый хотел обидеться, но посмотрел на Лыкова и быстро удалился. Коллежский советник попробовал дверь – заперта изнутри. Он был весь на нервах. Неужели икона в каюте? И он сейчас возьмет ее в руки?

Сыщики постучали. Пассажир открыл, не спрашивая, кто там. Алексей Николаевич оттер его плечом, полицейские быстро вошли и закрыли за собой дверь.

– В чем дело? – удивился Першин.

– Полиция. Предъявите вещи к досмотру.

– Какой досмотр! Вы с ума сошли, что ли? Вы хоть знаете, кто я?

– Першин Северьян Дмитриевич, похититель иконы Казанской Божьей Матери.

– Что-о-о? Да я…

– Молчать!!! – рявкнул коллежский советник. – Открыть чемодан, самому отойти к окну.

– На каком основании? Кто вы такие? Я не позволю! Я…

– Сергей Манолович, обеспечьте выполнение моего распоряжения, – бросил через плечо Лыков.

Азвестопуло вышел из-за его спины и за рукав оттащил купца в сторону.

– Да кто вы?

Грек дурашливо ответил:

– Так что это есть полицейский генерал Вырвигласс. А я, стало быть, полковник Держивморду. Надо бы на чаек с вашей милости.

– Министру, министру прямо сейчас дам телеграмму!

– Лучше сразу Его Величеству, – посоветовал Лыков, открывая чемодан. На кровать полетели носовые платки, подштанники, торговые прейскуранты. Иконы внутри не оказалось.

– Еще вещи есть? – спросил Алексей Николаевич.

– Пошел к черту, сатрап! Мы с тобой будем у прокурора разговаривать, завтра же! – ответил купец. «Что-то он подозрительно спокоен, – подумал Лыков, – как будто ждал нас…»

Азвестопуло ногой пододвинул к начальнику стоящую на полу корзину. Першин хотел помешать, но грек его не пустил.

Лыков выпотрошил корзину. Внутри лежали жареная курица и пироги.

– Подержи его как следует, – приказал он помощнику и обыскал ковровца. Пусто.

Сыщики тщательно обшарили всю каюту, заглянули в нужник, под матрас, на багажные полки. Чудотворного образа нигде не было.

– Что, опять не договорились по цене? – зло спросил коллежский советник. Но Першин лишь твердил:

– У прокурора, у прокурора.

Полицейские удалились ни с чем. Они сбежали с трапа, и пароход сразу же начал выбирать якорь.

На пристани питерцы лоб в лоб столкнулись с ротмистром Прогнаевским. Тот подошел к Лыкову и сказал, пылая гневом:

– Объясните, для чего вы подослали ко мне своих людей, наряженных хулиганами?

– Вы в своем уме? – холодно осведомился сыщик.

– Я-то в своем. Но вы, как вы могли?

– Ротмистр. Научитесь сначала клеить бороду как полагается. За версту видно, что она у вас фальшивая. А что касается хулиганов…