По остывшим следам - Страница 78

– Почему? – вскинулся Ловейко.

– Плохо проинструктировал людей. И…

Питерец споткнулся на слове, но казанцы поняли его правильно. Васильев тоже сел, подпер голову руками:

– Вы ругаете себя за то, что не пошли с ними. Но ведь это была засада. Они могли просидеть там и день, и два, и неделю. Как вам на неделю забросить дела? Перестаньте себя винить. Никто не знал, что той же ночью убийца придет к себе на квартиру.

– И про инструктаж неправда! – влез Ловейко. – Я стоял рядом и все слышал. Делекторскому вы прямо приказали стрелять в ногу при любом движении. А он даже не вынул револьвер.

– Никита Никитич их и погубил, – угрюмо добавил полицмейстер. – О мертвых или хорошо, или ничего? Не в нашем деле. Околоточный пришел с войны с двумя крестами. Храбрости он был отчаянной. Но и амбицию имел под стать храбрости. И решил сам взять вашего перевертыша, без посторонней помощи. Приказал другим разбрестись по квартире, себе выбрал сени. И кобуры не расстегнул… В результате злодей перебил их поодиночке.

У Лыкова защемило в сердце. Делекторский, Делекторский… Погиб из-за упрямства и других подвел. Перед глазами стояло его лицо: строптивое, гордое. Эх…

– Надо срочно лететь перехватывать лже-Мантейфеля, – сказал сыщик. – Возможно, Вязальщиков явился после схватки туда, ему же надо переменить личину.

– Дом оцеплен, – сообщил Васильев. – По моей команде внутрь никто не входит. Ждут нас с вами.

– Поспешим!

Лыков был в ажитации. Вдруг повезет и они встретятся с Сайтани? Вот бы такую удачу. Он хотел разделаться с убийцей собственноручно. Жаль, что нельзя свернуть ему шею. Пока не найдена икона, об этом можно только мечтать.

Но фальшивого негоцианта в доме не оказалось. Умный, сволочь. Сообразил, что оставил газету с наколотым адресом в Пороховой слободе и полиция обнаружила его второе убежище. И перебрался в третье.

Несколько дней прошли в напряженных поисках. Все гостиницы, номера, постоялые дворы, все комнаты внаем были проверены. Но как искать человека, из примет которого известен лишь рост? Смуглую кожу можно подмазать, цвет глаз спрятать за очками-консервами. Казанская полиция напрягла все силы, но успеха не достигла. Люди устали, и рвение их заметно ослабло.

Жизнь между тем шла своим чередом. В цирке Никитина сдохло пять львов, отравившихся некачественным мясом. На Арском кладбище ограбили военную церковь. В ресторане Александрова приезжего купца заманили поиграть на биллиарде и угостили сигаретой, после которой он потерял сознание и очнулся обобранным в канаве. Неизвестные подломили казенную винную лавку номер четырнадцать на Муратовской улице. Пристав Четвертой части Тутышкин решил создать у себя собственное сыскное отделение. Книжек, что ли, начитался, дурак? Он перекрасил трем городовым волосы в ближайшей парикмахерской и послал их в пивные подслушивать разговоры. Парикмахер требовал плату за работу, но Тутышкин отнекивался безденежьем; скандал дошел до полицмейстера…

Известного дрессировщика Дурова выслали-таки из города за циничные остроты и выходки. Он уехал, бросив и свою сожительницу, двадцатилетнюю девицу, и животных: осла, собаку, лошадь и ученых крыс. Девица в слезах: за квартиру не плачено, любовник сбежал со всей кассой, и теперь ей нечем платить за жилье и корм зверям.

Но вдруг произошло новое убийство. У входа в публичный дом Михайлова, что на Песках, обнаружили труп фельдфебеля. Его зарезали тем же кинжалом, что и Делекторского. Доктор Онкель заявил об этом со всей определенностью. Длинный узкий клинок, у нас таких не водится. Что-то из африканского арсенала Сайтани?

Лыков приехал на место преступления. Стояло хмурое октябрьское утро, из окон борделя пялились раскрашенные девки. Чем покойный помешал злодею? Но вскоре выяснилось, что он был фельдфебелем той самой роты, которая охраняла окружные склады. И наверняка участвовал в кражах оружия и боеприпасов. Сайтани заметал следы, убивал подельников.

Догадка Алексея Николаевича подтвердилась тем же вечером. В полицию явился солдат из караула окружного артиллерийского управления. И потребовал спасти ему жизнь, поскольку его вот-вот зарежут. Он готов сделать признание о крупных хищениях со складов, но только не местному начальству, а большому чину из столицы. Солдата спросили почему, и он ответил: здешние все куплены, им веры нет.

Васильев пригласил Лыкова и попросил его показать служивому свои документы. Тот протянул полицейский билет. Караульный по слогам прочитал: коллежский советник, чиновник особых поручений Департамента полиции, Санкт-Петербург, набережная реки Фонтанки, 16. То, что надо. И солдат – его звали Лукьян Непорожнев – начал рассказывать.

По его словам, со складов воруют еще с июня. На глазах у свидетеля, например, вывезли тысячу винтовок, две сотни револьверов и пятьдесят ящиков с патронами. Приезжали в сумерках на подводе какие-то злые мужики в сопровождении фельдфебеля Струментова, того самого, которого только что убили. По разу отметились братья Лямины, первый и второй. И однажды появился высокий смуглый человек с решительным лицом. Он, видимо, был за главного, все остальные слушались его распоряжений. Фельдфебель называл его господин Свенх. «Точно ли ты запомнил фамилию», – усомнился коллежский советник. «Точно», – стоял на своем Непорожнев. Память у него сильная, кого угодно в роте спросите. Свенх. Видимо, это была очередная маска Вязальщикова.

Солдату показали фотокарточки Варехи с Шиповым, и он опознал в них тех самых злых мужиков, что приезжали на телегах.