По остывшим следам - Страница 74

Что за идиотизм? Коллежский советник знал уже эту манеру «свободной» бесцензурной прессы. Она беззастенчиво марала власть, выливая на нее ушаты вранья, которое сама же и сочиняла. Масштаб лжи поражал: борзописцы как будто упражнялись в том, кто хлеще соврет. Как полицейские могли рубить толпу шашками, если по всей империи они у них не заточены? Единственное, что может сделать конный, – ударить плашмя, последней третью клинка. Будет порядочная гематома. Но ранить и тем более убить так невозможно. Но писаки этого не знали и состязались в глупости.

Следующая «новость» оказалась из того же ряда. В Гродно власти решили этапировать из местной тюрьмы осужденных. Перед воротами собралась большая толпа родственников, чтобы проводить несчастных на вокзал. Но снова кто-то в кого-то выстрелил. И началось! Сатрапы заранее приготовили роту солдат, разместив их скрытно во дворах по обеим сторонам площади. Вояки начали залпами расстреливать толпу. Интересно, как они при этом не перебили друг друга? Но такая сложная мысль не помещалась в утлом черепе «очевидца». По его словам, безоружные люди в панике, под залпами, побежали спасаться в ближайшие дома. Но рота негодяев не унималась. Они выстроились напротив того дома, в котором укрылись несчастные, и полтора часа лупили в него из винтовок. Удивительно, какой боезапас прихватили с собой солдатики! При уставном темпе стрельбы им должны были без перерыва подвозить патроны на двуколках… «Очевидец» продолжил живописать свои «наблюдения». По счастью, сообщил он, люди догадались лечь на пол. Так и пролежали все полтора часа, слушая свист пуль над головой. Во всем доме погибли только два человека. Больной старик не смог сползти с кровати на пол и был застрелен. Как же это удалось сатрапам, если он лежал? Видимо, пуля залетела в окно по навесной траектории, вопреки законам баллистики. А второй жертвой, естественно, оказалась молодая мать. Она кормила ребенка грудью и была убита наповал…

Лыков в ярости чуть не плюнул и отбросил газетенку. Поручик усмехнулся и протянул ему другую:

– Не нравится левизна? Попробуйте правую. Но вряд ли она умнее.

Этот орган печати назывался «Казанский телеграф», и он действительно оказался противоположного направления. Внимание Алексея Николаевича привлекла заметка «Четверо против восьмидесяти». В городе N. возвращался в казарму патруль – три пехотинца под командой ефрейтора. Они проходили мимо здания, в котором восемьдесят революционно настроенных рабочих обсуждали планы свержения монархии. Увидев в окно патруль, один из них, самый духовой, выбежал на улицу и попытался вырвать винтовку у солдата. Рассчитывал, наглая рожа, что воины испугаются такого численного превосходства и отдадут рабочим оружие без боя. Но не на тех напал! Солдат прикладом свалил подлеца на землю. Явились остальные семьдесят девять человек и окружили патруль плотным кольцом. Да всё с угрозами… Но храбрый ефрейтор хладнокровно ответил, что их четверых вполне достаточно, чтобы перебить всю толпу. И приказал зарядить ружья. Трусливые бунтовщики в панике разбежались.

Лыков попробовал представить это в жизни. Четыре человека с винтовками. Их обступила враждебно настроенная толпа. Если попытаться дослать патрон в патронник, то ничего не выйдет. Тебя тут же схватят десятки рук и насадят на твой же штык. Ведь глупость, совершенная глупость вся заметка! Дурь с обратным знаком. Но для истины какая разница, слева или справа прилетело вранье? Оно же не сделалось из-за добрых побуждений правдивее. Оба лагеря состязались в сочинении лжи. Сыщик в сердцах отбросил и эту газету и посмотрел на часы. Поручик Самоквасов сказал:

– Генерал не имеет привычки опаздывать, он будет здесь через шесть минут.

Действительно, ровно в указанное время послышались энергичные шаги, и в приемную вошел подтянутый генерал-майор с короткой седой бородкой.

– Здравствуйте. Вы ко мне?

– Да, ваше превосходительство. Я изложил суть дела адъютанту…

– Тогда я приму вас, как только ознакомлюсь с его докладом.

Лыков подождал совсем немного и был приглашен в кабинет. Поручик впустил полицейского, но сам не ушел, сел сбоку. Командир завода начал:

– Павел Иванович, – кивок в сторону Самоквасова, – сообщил мне о вашем деле. Теперь я хотел бы услышать все из первых уст. Называйте меня Всеволод Всеволодович.

– Слушаюсь. Я прибыл в Казань по поручению императрицы, дело касается похищенной два года назад чудотворной иконы…

Генерал, не выказав удивления, внимательно слушал. Сыщик продолжил:

– Странным образом поиски иконы вывели меня на преступников, которые, по всем признакам, воруют с окружных складов оружие и боеприпасы. Под подозрение попали подполковник князь Вачнадзе и военные чиновники братья Лямины. Когда я обратился за содействием к командующему войсками округа и показал ему письмо военного министра, то вместо содействия получил отказ.

– Почему? – спросил Лукницкий.

– Полагаю, из-за неверно понимаемого чувства корпоративной чести.

– Это водится за Иваном Александровичем, – согласился генерал-майор. – Продолжайте.

– Время уходит, злоумышленники заметают следы, а командующий противится дознанию, – начал горячиться коллежский советник. – Вся троица уехала на ревизию в Саратов, на целый месяц. Когда они вернутся – если вернутся, – все уже будет подчищено. В стране неспокойно, она переполнена оружием, из которого каждый день стреляют. Разумеется, я написал своему начальству, и оно дало ход рапорту. Но ведь сколько времени пройдет, пока бюрократическая машина провернется. Поэтому, Всеволод Всеволодович, прошу у вас содействия. Тем более что оружейные склады, с которых воруют, находятся на территории вашего завода.