По остывшим следам - Страница 81

– Пожалуй, я погожу переезжать от вас.

Тот широко улыбнулся и ответил:

– То-то Анька обрадуется! У нее сегодня в планах жареный гусь.

Тучи над головой питерца на какое-то время разредились. Можно обойтись без Азвестопуло, решил он окончательно. Пусть-ка поработают жандармы. Сыщик пришел на Большую Красную и предложил полковнику Калинину:

– Надо запросить все почтовые конторы Казани, не получали ли они корреспонденцию до востребования на известные нам имена Вязальщикова.

Тот глянул в бумажку:

– Аксель Карлович фон Самсон-Гиммельстерн, Цеге Карлович фон Мантейфель и Мартин Карлович Свенх?

– Да. Константин Иванович, погодите-ка. А почему они все Карловичи?

– А черт его знает.

– Может, это настоящее отчество человека, которого мы называем Вязальщиковым? Ведь его подлинное имя нам до сих пор неизвестно.

– Может быть, – согласился жандарм. – Нам эта догадка ничего не дает.

– Что вы нашли на Свенха?

– Был такой. В адресной книге отмечено, что он приезжал в Казань два раза в июле и три раза в августе. После этого перестал.

– Где останавливался?

Жандарм опять посмотрел в бумажку:

– В «Волжско-Камских номерах», под окнами управления полиции.

– Тот же почерк. А как выглядел Мартин Карлович?

– Мы допросили коридорных. Высокий, с длинными светло-рыжими волосами, в очках-консервах.

– Кто-то заходил к нему? Поймите, Константин Иванович, он убил фельдфебеля лишь за то, что тот знал фамилию Свенх. Тут загадка. Коммивояжер как коммивояжер, но Струментов поплатился жизнью. Почему?

Калинин пожал плечами и сменил тему:

– Все двойники вашего фигуранта носят вычурные имена, обычно иностранные с приставкой «фон». Что, если просмотреть в адресном столе других подобных? Вдруг еще кого найдем? И свежего, который сейчас в городе.

– Молодцом, Константин Иванович, – одобрил идею коллежский советник. – Я сам должен был догадаться.

Полковник приободрился и сказал:

– И не только приезжих. Вот есть, например, такой… – Он снова заглянул в справку: – Люпперсольский. Преподает в Родионовском институте географию.

– Борис Андреевич? – усмехнулся сыщик. – Нет, этот настоящий. Он известный путешественник, действительный член Географического общества, постоянный корреспондент журналов.

– Но фамилия…

– Мало ли на свете заковыристых фамилий? Кроме того, он слишком молодой. Человек, которого мы ищем, участвовал в экспедиции Ашинова в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году. С тех пор прошло семнадцать лет. А Борису Андреевичу примерно тридцать пять. Он что, семнадцатилетним махнул в Африку?

– Вот тут у меня копия формуляра вашего путешественника, – упрямо продолжил жандарм. – В нем сказано, что Люпперсольскому сорок один год.

– Неужели? – удивился питерец. – Хм. А на вид никак не скажешь. Но все равно Борис Андреевич не может быть Сайтани. Я сейчас докажу это. Помните, как тот попал в Россию? Тайком через Китай. И ему понадобились от Янковского чужие документы. Но у Люпперсольского же они были! И настоящие. Он вернулся бы домой безо всяких проблем, сдав свой заграничный паспорт в Одесской таможне. Зачем ему этот длинный крюк через Дальний Восток? На несколько лет, с пребыванием на каторге в должности писаря…

– Не знаю, не знаю, – пробурчал жандарм. – Все это требует проверки.

– Ну и проверьте. И потом, Константин Иванович, ваш подозреваемый помогал нашей военной разведке в Абиссинии. Полковник Артамонов это подтвердит, запросите его.

Полковник записал фамилию и сказал упрямо:

– Что будем делать? Предлагаю взять Люпперсольского в проследку. А то уж больно он смахивает на остальных «фонов». Постоянно куда-то уезжает, часть его жизни вообще не поддается проверке. Экспедиции в Африку на год-полтора. Шляется, где ему вздумается. Подозрительно!

– Но ведь он не Карлович, – попытался отшутиться Лыков. Однако жандарм был непреклонен и приказал подчиненным взять географа под наблюдение.

Алексей Николаевич решил не сидеть без дела и отправился в Адмиралтейскую слободу. До сих пор он не баловал ее своим вниманием. Но если уж смотреть почтовые конторы, то начинать надо со здешней. Хотя уже октябрь и скоро навигация встанет, торговля по Волге еще идет. Пристани в Устье и Бакалде работают в полную силу. Значит, и деловая корреспонденция в разгаре. Для Вязальщикова было бы естественно спрятать свои телеграммы в кипе чужих.

Коллежский советник предъявил открытый лист начальнику Адмиралтейской почтово-телеграфной конторы. Это ведомство входило в МВД, поэтому вопросов у почтовика не возникло. Сыщику выдали копии всех отправлений за август и сентябрь: посылок, бандеролей, денежных пакетов, заказных писем, телеграмм… Он разбирал их до вечера и уже хотел уходить ни с чем. Но вдруг ему повезло. В начале августа поступила телеграмма на фамилию Свенх. Она была из города Коврова Владимирской губернии. Некий Северьян Першин сообщал, что предложенная цена высока, но он готов приехать и поторговаться. Вроде бы обычное дело. Но Лыкова насторожила фраза: «Главный вопрос: подлинный ли товар?» Как ее понимать? Про выделанные кожи или кули муки так не говорят. А про чудотворный образ?

Алексей Николаевич вернулся на Воскресенскую и с полицейского телеграфа отбил экспресс Азвестопуло. Пусть срочно мчится в Ковров и выясняет, кто такой Першин. Что судачат о нем в городе? И не интересуется ли он случайно старинными иконами?

Отбив телеграмму, сыщик кое-что припомнил. Его конкурент ротмистр Прогнаевский навещал Ковров! Как же он забыл об этом? Уж не Северьяна ли искал жандарм? Он вполне мог, идя своими путями, выйти на ту же фигуру, что и Лыков.