По остывшим следам - Страница 30

– Я же говорил, что не знаю!

– Да? А куда ты им почту пересылал?

– Какую почту?

Сыщик взял Бочарова за ухо и процедил сквозь зубы:

– Слышь, ты, дядя. Или даешь адрес, и тогда мы тебя оставляем, а увидимся только в суде, где ты будешь свидетелем. Или я сам его найду, но тогда плывешь с нами. Посадим в острог.

– За что?!

– …и будем там держать, пока идет следствие. Это дело долгое, к весне только управятся. Как укрывателю разбойников, дадут тебе немного. Года четыре, не больше. Ну?

Хозяин тут же извлек из Псалтыря листок бумаги и протянул сыщику. Подошли с двух сторон Васильев и Делекторский. Зауряд-прапорщик прочитал:

– Номера «Маньчжурия» на Проломной улице, для передачи Шипову. Однако! Не может же банда, которую ищет вся полиция, жить в центре города.

– Это промежуточный почтовый ящик, – пояснил коллежский советник. – Оттуда носят корреспонденцию по настоящему адресу. Ну, попались ребята!

И снова обратился к Бочарову:

– Теперь давай письмо.

– Э-э…

– Где оно у тебя, за божницей?

Хозяин вздохнул, словно собирался лезть на Голгофу. Потом подошел к божнице, вынул оттуда конверт и отдал сыщику. Лыков покрутил его в руках и продолжил расспросы:

– Кто передает письма?

– Почтовик.

– Один и тот же или разные?

– Когда как.

– Что за это положено почтовику?

– Пятиалтынный.

Сыщик опять взял хозяина за ухо. Васильев и Делекторский глядели во все глаза, учились.

– Ты краденое у них покупал?

Мужик всхлипнул и кивнул.

– За это полагаются арестантские роты.

– А… искупить бы как-нито…

– Это если их высокоблагородие господин полицмейстер захотят. Будешь тут его ушами и глазами, тогда, может, и пощадит… – сказал Лыков.

Надворный советник важно заявил:

– Завтра в полдень чтобы был у меня. Стану судьбу твою решать.

– Слушаюсь!

Дальше машина сыска закрутилась с большой скоростью. Полицейский катер на всех парах вернулся в город. Алексей Николаевич вошел в кабинет полицмейстера с конвертом в руках. Туда набились полицмейстер, супруги Ловейко и околоточный надзиратель Делекторский.

– Вскрывать почту умеете? – спросил у них сыщик. – Чтобы оставалось незаметно.

– Нет, – ответил за всех Васильев.

– Могу научить.

– Научите меня, Алексей Николаевич, – попросила дама. – Может пригодиться.

– Тогда несите клей, кисточку, тонкую спицу и бензинку. А вы, господа, приготовьте фотографический аппарат.

Анна Порфирьевна вышла и скоро вернулась с необходимыми вещами. Лыков на бензинке довел воду до кипения и стал греть конверт над паром. Затем аккуратно поддел спицей верхний угол, где всегда мало клея. Осторожно провел по краю, приподнял весь клапан. Вытащил лист бумаги и отдал приставу Ловейко. Тот сфотографировал текст и вернул письмо сыщику. Делекторский тем временем на всякий случай переписал его. Алексей Николаевич вложил послание обратно и кисточкой чуть-чуть подмазал края клапана, очень осторожно. А потом заклеил.

– Ну вот, вроде незаметно.

Конверт пошел по рукам. Все согласились, что вышло хорошо.

– Что в письме, Никита Никитич?

– Всего три фразы, Алексей Николаевич.

– Прочтите вслух.

– «Ни к первому, ни к второму пока не ходи, ляг на дно. Скажи только князю, что желудей мало, пусть добавит. Письмо сожги». Что бы это значило?

Лыков нахмурился:

– Желудей нам только не хватало!

– Алексей Николаевич, о чем вы? – встревожился полицмейстер.

– Желудями бандиты называют патроны.

Однако пора было действовать. Делекторский, переодевшись почтальоном, понес письмо в «Маньчжурию». Рыжий прилизанный конторщик поднялся из-за бюро.

– Что у вас?

– Вот.

– Принял. – Рыжий убрал конверт в ящик бюро.

Почтальон не уходил.

– Чего еще?

– Пятиалтынный, – лаконично ответил Делекторский.

– До чего алчный народ пошел, – сказал сам себе конторщик, швырнул на стойку монету и опять сел.

Через полчаса рыжий с зонтом под мышкой вышел на улицу. У трамвайного павильона долго стоял, крутил головой, в вагон не садился. Потом все-таки сел и даже купил передаточный билет. Но неожиданно выскочил чуть не на ходу, остановил ехавшего мимо извозчика и быстро умчался прочь.

За конторщиком вел наблюдение околоточный надзиратель Уразгильдеев, один из лучших в казанской полиции. Ему помогал городовой, переодетый извозчиком. Уразгильдеев сумел довести объект до вновь открывшейся пивной на Подлужной улице. Там рыжий вручил бумаги субъекту весьма суровой наружности и уехал. А мрачный парень допил пиво и, оглядываясь по сторонам, двинулся прочь. Он как к себе домой вошел в номера «Волга» на Малой Лядской улице и там остался.

Вообще-то улица называлась Лецкой, в честь заслуженного генерала. Но народ переделал ее название в более привычное. А в «Волге», самой большой гостинице в Казани, удобнее всего было прятаться. Уразгильдеев осторожно вызвал знакомого татарина, который служил там, и тот коридорный сообщил, что во дворе во флигеле поселилась большая компания мужчин и женщин. Живут артельно, чем занимаются – никто не знает. Водку пьют умеренно, не буянят, платят исправно. Документы у них в порядке, все прописаны. Фамилия одного из них – Шипов.

Началась подготовка к аресту банды. Лыков понял, что оттирает полицмейстера, подавляя его своим опытом, и отошел на вторые роли. Операцию планировали Васильев и Ловейко, а питерец выступал консультантом. Иногда возникали споры. Например, казанцы хотели напасть на флигель ночью. Коллежский советник предложил сделать это как можно раньше, еще засветло. Свою позицию он пояснил так: