По остывшим следам - Страница 15

Статский советник Кобеко явился уже через минуту – видимо, тоже ждал. Это был мужчина заурядной наружности, чуть моложе сорока, с умными спокойными глазами. Назвался и присел за стол, получив свой стакан чая.

– Дмитрий Дмитриевич, – обратился к нему приезжий, – кто из чинов полиции, ведших два года назад расследование, до сих пор на службе? Полицмейстер Панфилов, например, где сейчас?

– Вы хотите их расспросить? – догадался вице-губернатор. – Нет, Панфилова тревожить бесполезно. Он состоит в резерве чинов министерства, ожидает отставки с мундиром и пенсией. Любое напоминание о той истории для Павла Борисовича крайне нежелательно. Вдруг сочтут задним числом, что он был недостаточно распорядителен? И уменьшат пенсию. У нас станется.

Ай да Кобеко, удивился сыщик. Ему из самого Зимнего дворца велели землю рыть. А он беспокоится за отставного полицейского. Вице-губернатор сразу стал симпатичен питерцу.

– Конечно, в таком случае я не буду рисковать. Панфилова оставим в покое. А кто другой может оказаться полезен?

– Пристав Четвертого участка Тутышкин. Он молод, энергичен… иногда даже чересчур.

– Тутышкин? – оживился Алексей Николаевич. – Это тот, который ювелира Максимова лупил на обе корки?

– Он самый.

– Из околоточного уже дослужился до частного пристава? Да, мне с ним нужно познакомиться. Помню, как я удивился, когда прочел в стенограмме суда объяснение вашего Тутышкина. Что он-де бил ювелира не по службе, а в частном порядке.

Казанские администраторы насупились:

– Вы законник? Не одобряете? А если нет других способов узнать правду?

Сыщик усмехнулся:

– Чего их жалеть? Я и сам, когда был моложе, мял всякую сволочь как сидорову козу. Если это требовалось для раскрытия преступления.

– Но до суда не доходило? – осведомился Кобеко.

– Нет, ни разу.

– А у казанской полиции дошло. Такое дело! На всю Россию осрамились, будь оно неладно. Вот и пришлось Тутышкину со Смородским изворачиваться.

– Обвинитель ваш, Покровский, мастерски обелил обоих, – продолжил иронизировать гость. – Право, господа, я еще никогда не встречал такой аргументации! Посмотрите, говорит, господа присяжные, на их молодые неиспорченные лица. Разве можно поверить, что такие благородные люди способны на пытки? Ваши ребята состроили подходящие рожи и вышли сухими из воды. Попробовал бы он сказать такое в столицах.

Казанцы промолчали. Вопрос о том, что полиция выбивала показания силой, на процессе удалось замять. Но сам Панфилов, который теперь ожидал пенсии с мундиром, заявил: у меня в подчинении двести пятьдесят человек, и я не могу гарантировать, что они никого не бьют! Старуху Шиллинг тоже не пожалели, запугивали и колотили. В итоге она потом отказалась от своих слов, что только усложнило следствие.

– Ладно. В Министерстве внутренних дел святых нет. А я служу по тому же ведомству, – резюмировал Лыков. – Кто теперь в Казани полицмейстер? Мне придется плотно сотрудничать в первую очередь с ним.

– Надворный советник Васильев сменил упомянутого Панфилова, – сообщил губернатор. – Я очень им доволен. Алексей Иванович на своем месте. Храбр, что для нынешнего времени важно. Год назад, когда он был приставом Шестой части, к нему явилась толпа так называемой народной милиции. Ну, самозванцы с револьверами. Их было много, а время такое – сами помните, что тогда творилось… Потребовали от Васильева сдать оружие и всю часть разоружить. Так он их выгнал! И продолжил охранять порядок. Алексей Иванович неутомим, ревностно несет службу. Мною подписано представление его в следующий чин. Жандармы, правда, невзлюбили Васильева. Полковник Калинин, начальник нашего ГЖУ, пишет кляузы министру. Боюсь, отложат производство.

– Жандармы невзлюбили? – заинтересовался коллежский советник. – За что?

– За то, что в рот им не смотрит, – ответил за начальника Кобеко. – Вот на днях был возмутительный случай. Заведующий разыскной частью ГЖУ ротмистр Трескин пошел в городской театр. И в перерыве узнал в толпе зрителей известного эсера, некоего Михаила Зефирова. Как бы вы, Алексей Николаевич, поступили на его месте?

– Я? Хм. А Зефиров опасный?

– Террорист, вожак боевой дружины.

– Ну, тогда подошел бы сзади, схватил за руки и позвал бы полицию. Был в театре полицейский наряд?

– А как же. Десять человек под командой того самого пристава Тутышкина.

– И что храбрый ротмистр? – спросил сыщик, уже догадываясь, каким будет ответ.

– Храбрый ротмистр побежал к приставу и попросил его взять меры к задержанию.

– А сам?

– Сам стоял и ждал, что предпримет полиция, – подал реплику губернатор.

– Прятался за их спины, – уточнил гость. – И чем дело кончилось?

Кобеко продолжил:

– Пока пристав брал меры, в театре неожиданно погас свет. И Зефиров куда-то шмыгнул. А полицейские же его в лицо не знают! Он проходит по жандармской картотеке, не по уголовной. Ротмистр между тем ждет… за спинами. Потом сообразил и встал на выходе, где снова увидел в толпе боевика.

– Задержал?

– Нет же! Опять побежал искать полицейских.

– Вот трус.

– Тут уж к делу подключился сам Васильев, он тоже оказался на спектакле. И приказал всем ловить злодея. Но пока ротмистр бегал туда-сюда, Зефиров уже вышел на улицу. Трескин разглядел его и в третий раз позвал наряд. За эсером побежали двое. Догнали, один даже схватил за рукав. Однако Зефиров вынул револьвер и начал стрелять. В упор, но, по счастью, мимо. Завязалась дикая перестрелка: он палил, наши палили в ответ. С площади прибежал городовой, тоже разрядил барабан. В итоге никто ни в кого не попал, а Зефиров благополучно скрылся. И вот теперь начальник ГЖУ обвиняет полицмейстера Васильева, что тот упустил опасного террориста. Не предпринял, видите ли, должных усилий! У нас с Михаилом Васильевичем вопрос: а чем занимался в это время ротмистр Трескин? Он единственный знал боевика в лицо. И прятался за портьерой. Ну не гнусно?